Город-герой Минск. Он возрожден из пепла руками белорусских строителей. Этот новый дом строят в пяти тысячах километров от Минска белорусские парни. Поселок Шемановский известен теперь всей стране. Десять минчан, членов всесоюзного ударного отряда имени 17 съезда ВЛКСМ, возводят жилой комплекс. Бригадир Александр Никитенко и его ребята знают, что здесь закладывается промышленная основа БАМа.
Доп. информация: Релиз:
Благодарность за предоставленный материал некто Андрей
За релиз: pmv
За постер: Verba96
Еще о фильме:
ЧИСТОТА ЖАНРА (Юрий Марухин. Штрихи к портрету)
В городе Нижнеангарске стоял густой аромат кипарисов. Совсем как на Чёрном море, где ни будь в Коктебеле. У нас за плечами остались Абакан, Тайшет, Мирный, Звёздный – города, где разворачивались, формировались строительные управления будущей Байкало-Амурской магистрали. От Мирного осталось тяжёлое впечатление – толпы «бичей» и «романтиков», рвущихся на Бам, а, пока суть да дело, беспробудно пьянствующих и дурящих голову милицейским заслонам. Звёздный - запомнился нелепым полётом на Ми-8 за триста километров в безымянный посёлок в поисках топоров и лопат. Бестолковщина на БАМе была такая, что приходилось секретарю ЦК ВЛКСМ, лично добывать недозавезенный шанцевый инструмент и гонять для этого огромный вертолёт. Нам всё это надоело, мы рвались туда откуда и начиналась собственно магистраль – на Байкал, в Нижнеангарск, расположенный на самой северной оконечности сибирского моря. Перебравшись от аэропорта на бережок, к причалу, распаковали рюкзаки, достали плавки – не искупаться в Байкале – смертный грех! Вода, при тридцатиградусной жаре, обожгла жутким холодом – плюс девять, не более. Улеглись на песочек, тёплый, ласковый, белейший. Тут Юраня, оператор фильма Юрий Марухин, демонстративно почесав указательным пальцем правой руки собственную, чёрную, как смоль «репу» – задал вопрос на засыпку, - Господа! Кто ни будь вспомнил, что у меня сегодня день рождения?.. - А, как же! – Это было произнесено хором, откуда-то появился поднос, на нём распечатанная бутылка «Беловежской» и рюмашки… Упоили всех, кто в тот момент оказался на пляже… Там и решили, подарить Юре путешествие по Байкалу. Народ в ту пору на БАМе был ещё не балованный вниманием кинематографистов, поэтому подрядили шхуну, принадлежавшую Министерству культуры Бурятской республики, и ушли в море на трое суток. Шкипер – Игорь – местный «семейский», то есть, старовер с наслаждением подыгрывал нам, - Игорь, где самое глубокой место на Байкале?.. – вопрошал Юра. Игорь тыкал в карту, - Тут!.. - Кируй!.. Через некоторое время раздавался восторженный вопль: - На точке!.. Нырять с рубки, проплывая навстречу друг другу под килём шхуны, осмеливались только Юра да я. Потом лежали на носу, на горячих досках палубы, наблюдали, как форштевень, с тихим шелестом, разламывает байкальскую воду на два скола, неслыханной прозрачности и чистоты. Было в этой картине нечто завораживающее и фантастичное – такой воды, более никогда и нигде не видывал. Мы подходили к рыбакам, покупали у них огромных, нежнейших омулей. Приставали к безлюдным островкам, покрытым сплошь топляком, разводили костер и пекли омуля, распятого на рожнах. Приставали к рыбацким деревушкам, в которых, нпохмелённые коровы с утра рвались в закрытый магазин. С восторгом выяснив, что в одной из них, которая называлась то ли Горюхино, то ли Горемыкино, родился звукооператор «Беларусьфильма» Боря Шангин, отбили ему телеграмму. (Борис, говорят, получив её, три дня ходил по студии пьяный и всем показывал данное почтовое отправление). Игорь, шкипер, кормил нас кумутканом – байкальской нерпой – которую мы варили в ведре, запивая чистым спиртом, поскольку жирное нерпячье мясо не допускало ничего сверху, даже чая. Мы наслаждались, снимая море на восходе солнца и на закате, залитое полуденным солнцем, ночное и вечернее, искрящееся бликами и стеклянно спокойное. Юра, казалось, выпускал камеру только для того, чтобы опрокинуть рюмку и развести огонь для костра. Плёнки не жалели – «палили», как не в себя, не думая, что впереди вся Сибирь, аж до Тихого океана. Такая у нас была цель – пройти всю трассу от сибирского моря до океана. Однако, всё кончается – кончилось и наше великолепное путешествие по Байкалу. На какой то пристани взошёл на борт высокий, кучерявый мужчина, оказавшийся заместителем министра культуры Бурятии, хозяином шхуны, который вычислил нас, и отловил на вертолёте. Взошёл и начал длинную тираду, вовсе не личащую министру культуры… На половине фразы, он с изумлением почувствовал во рту незнакомый вкус «Беловежской», после второй – распробовал, и ему понравилось… Он лежал у нас на палубе, пока не вернулись в Нижнеангарск. И там, прощаясь, приглашал в гости в Иркутск, обещая самый лучший приём. Потом был Янканский перевал, прорезанная в горном монолите, расселина, заполненная оранжевой от гидрогранулита (взрывчатки) водой и водитель КРАЗа, строгим голосом вопрошающий, - Чего это вы тут делаете?.. Узнав, что кино снимаем, засмеялся, - Вы, чо, ребята… Здесь же вся техника безопасности к чертям собачьим нарушена… А узнав, что мы из Минска, добавил, - Одурели!.. Затемните вы свою плёнку и езжайте в свой Минск… Там – такие девочки, такое пиво!.. Юра находил общий язык со всеми – с министрами, секретарями ЦК, староверами, бичами, лесорубами… Он, словно, знал какое-то «воробьиное» слово, после которого незнакомые люди, становились закадычными приятелями. Мы тащились по БАМу – рюкзак спереди, рюкзак сзади, по яуфу с плёнкой в каждой руке, да ещё камера, да ещё штатив, да оптика - всего тринадцать мест груза на группу. Мы ехали на автомобилях по лежнёвке, сваленным вдоль и поперёк хлыстам деревьев, наблюдая, как засасывает, оттаявшая вечная мерзлота, тракторы, экскаваторы, бульдозеры, автомобили, соскользнувшие с дороги. Мы летели на зафрахтованных АН-2, наблюдая на земле на сотню километров, выгоревшую тайгу, садились, в фантастических городках Могоче, Магдагаче, Тахтамыгде, в которых сутками не могли найти аэродромного заправщика, ушедшего в баню и, где-то запившего. Мы кормили комаров на лесосеках, открыв, что больше всего кровососы боятся не знаменитой «Тайги», которой на магистрали – днём с огнём не найти было, а обыкновенного, авиационного керосина. Мы встречали на переправах через бурные речки солдатиков, по несколько месяцев живущих в землянках, без хлеба, без крупы, на одной вяленой рыбе. Пацаны в форме, плакали, когда мы оставляли им часть нашего НЗ – знаменитую гродненскую «Приму»… Юра снимал, как проклятый. Казалось, ему нет сносу. Он мог сутками не выпускать тяжеленный «КонВас» из рук. Ему всё было безумно любопытно. Он лез в любую щель. - Это надо снять!.. И он снимает через люк подвески МИ-6, буровые трубы. А вертолёт, не может оторваться, пакет стальных труб – тяжёл для машины. Она качается, плавает, вздёргивается вверх, опадает – у нас на земле прерывается дыхание от предчувствия катастрофы. Пилот сбрасывает груз, тяжеленный гак свистит в дыру люка, груз падает на землю. Юраня выскакивает из приземлившегося вертолёта… - Ребята! Какой кадр!.. Оказывается, он даже не заметил, просвистевшего мимо головы в пяти сантиметрах стального крюка… - Ну, да!.. – И скалит свои цыганские тридцать два зуба в немыслимо лучезарной, лихой улыбке… - Это – надо снять!.. И мы прёмся по трассе старого, довоенного Бама, по той самой, проложенной в 39 году зэками, той самой, с которой в 42 были сняты рельсы для строительства рокадной дороги под Сталинградом. Локомотив рыхлит балласт, железной цепью пашет позади себя сооружённую в стародавние времена насыпь, при этом выворачивая из грунта черепа, кости… Человечьи черепа, человечьи кости… Вот, уж, действительно – дорога, построенная на костях!.. Мы ночуем на берегу Лены, разбив палатки и рядом с нами, проплывавший мимо на моторке, парашютист-пожарник, тот самый про которых говорят – с неба в огонь, рассказывает, как не может найти общий язык с женой, которая не понимает… - Ну, не понимает, зараза, что тайга живая, что это моя родина, что если не я, то кто… - Это – надо снять!.. И мы наматываем вёрсты по Транссибу в городок под названием Шимановск, в котором по слухам, работает бригада белорусских строителей. Находим эту бригаду. Устраиваем «режимную» съёмку у огромных костров, где бригада празднует выдачу первой за три месяца зарплаты. И, пока, славные бамовцы, ещё трезвые, как стёклышко, Юра затевает снять гигантскую панораму, чтобы и костёр, и солнце на закате, и песня под гитару… Ни специальных операторских рельсов, ни дольщиков, которые обеспечивают равномерность движения камеры, ни ассистента, который переводит фокус – ничего… - Юра! Не снимешь!.. - Всем стоять!.. Сниму!.. Олег, проведи меня… Оператору, во время съёмки, некогда смотреть под ноги, его внимание делится между видоискателем и фокусом. Он всё выверил, прошёл по только ему внятной дорожке, по которой пойдёт с камерой, запомнил каждый бугорок, где можно споткнуться. Он готов… - Олег! Проведи… И, я - нежно придерживая его за талию, веду между кострами, поворот – здесь в объектив должно «засветить», уходящее солнце, снова поворот, пауза, пусть рассмотрит лица, дальше, ко второму костру, плавно, медленно, без рывков, снова поворот, ещё три шага, остановка, пошла панорама вверх, туда, в небо, где уже загорелась первая, самая яркая вечерняя звезда… До сегодняшнего дня, горжусь тем, что мы с Юрой эту сцену сняли. Сняли три дубля. На всякий случай Когда проявили плёнку – оказалось, что первый дубль, был самый лучший. Потом, мы лежали с ним в палатке, гуляли братки-беларусы с сибирским размахом, обмывая получку, и Юра, утомлённый съёмкой спросил, - Выпить есть?.. - Пусто… - Чёрт! Не хочется к ним идти… - и помолчав… - Слушай, мне Нелька дала прополис радикулит растирать… Вроде на спирту… И мы выпили чёрную, как дёготь, настойку не почувствовав ни крепости спирта, ни вкуса прополиса… Впереди ещё был Благовещенск. Впереди был Тихий океан. А по всему БАМу летели правительственные телеграммы из Минска – все сроки возврата, давно прошли, Министр кинематографии Владимир Васильевич Матвеев, был в панике – где группа. Но мы не могли остановиться, мы не отвечали на телеграммы, мы должны были пройти трассу до конца. И мы её прошли. Сняли восход солнца на Тихом океане, потом, уже без меня, Серёжа Лукьянчиков – режиссёр - с Юрой съездили в Брест, сняли закат на западном рубеже СССР, замкнув «кольцо», для чистоты жанра… Фильм назывался «Мир, который зовётся БАМ»! Но на экраны он не вышел. Его положили на полку. В Госкино СССР были уверены, что БАМ совсем не такой, каким его увидал Юрий Марухин…
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 21
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете добавлять вложения
Ресурс не предоставляет электронные версии произведений, а занимается лишь коллекционированием и каталогизацией ссылок, присылаемых и публикуемых на форуме нашими читателями. Если вы являетесь правообладателем какого-либо представленного материала и не желаете чтобы ссылка на него находилась в нашем каталоге, свяжитесь с нами и мы незамедлительно удалим её. Файлы для обмена на трекере предоставлены пользователями сайта, и администрация не несёт ответственности за их содержание. Просьба не заливать файлы, защищенные авторскими правами, а также файлы нелегального содержания!